Новый завет. Священномученик Иларион (Троицкий) о формировании канона Нового Завета

Приложение IV. Древние списки книг Нового Завета 1. Канон Муратори Приводимый здесь текст в основном следует тексту, изданному под редакцией Литцманна (Hans Lietzmann) - Das Muratorische Fragment ind die Monarchianischen Prologue zu den Evangelien (Kleine Texte, i; Bonn, 1902; 2–е изд., Berlin, 1933). Из–за поврежденности латинского

Краткая история канона священных книг Нового Завета Слово "канон" (?????) первоначально означало "трость", а потом стало употребляться для обозначения того, что должно служить правилом, образцом жизни (напр., Гал. 6:16; 2 Кор. 10:13-16). Отцы Церкви и соборы этим термином обозначили

История канона Нового Завета со времени реформации В течение средних веков канон оставался неоспоримым, тем более что книги Нового Завета сравнительно мало читались частными лицами, а при богослужении из них читались только известные зачала или отделы. Простой народ

Сокращения названий книг Ветхого и Нового Завета 1 Езд. - Первая книга Ездры1 Ин. - Первое послание Иоанна1 Кор. - Первое послание Павла к коринфянам1 Мак. - Первая книга Маккавейская1 Пар. - Первая книга Паралипоменон1 Пет. - Первое послание Петра1 Тим. - Первое

Библейская история Нового завета Настоящее «Руководство» есть необходимое дополнение к изданному раньше подобному же «Руководству библейской истории Ветхого Завета», и потому оно составлено совершенно по тому же плану и преследует те же цели. При составлении обоих

Под пристальным руководством Церкви Божией происходило формирование канона священных книг Нового Завета. Как замечает священномученик Иларион, многие книги, составившие принятый впоследствии канон священных книг Нового Завета, уже в апостольское время использовались активно Церковью и собирались ею для их сохранения.

Исследование священномученика Илариона об уже сформировавшемся в апостольское время каноне священных книг Нового Завета во многом опирается на статью протоиерея Александра Горского «Образование канона священных книг Нового Завета», и потому его можно считать принадлежащим русской богословской мысли .

Свои рассуждения об истории формирования Священного Писания Нового Завета священномученик Иларион начинает, как и протоиерей Александр Горский, со значения апостольского служения в жизни Церкви, а также говорит о причине появления священных книг. Апостолы, как преемники и ученики Господа, посылались Им на проповедь: «… как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас» (Ин. 20: 21), «идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16: 15). По этой причине апостольское служение надо признать исключительным, так как на это служение их поставил Сам Господь. Книга Деяний святых апостолов повествует об избрании вместо отпавшего Иуды другого мужа, который находился с апостолами всё то время, пока с ними был Господь, «начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознесся…» (Деян. 1: 22). Выбор делался не голосованием человеческим, а жребием, с такими словами к Господу: «Ты, Господи, Сердцеведец всех, покажи из сих двоих одного, которого Ты избрал принять жребий сего служения и Апостольства…» (Деян. 1: 24–25). Священномученик Иларион объясняет это тем, что если Господь избрал число двенадцать для этого исключительного служения, то значит оно кем-то после отпадения Иуды должно было быть восполнено. И еще один момент, подмеченный им и подтверждающий особое избранничество в этом служении, состоит в прибегании именно к жребию, через который выбирает не человек, но Бог.

Юноша Савл, гнавший Церковь Божию, а затем ставший «избранным сосудом» Божиим для проповеди Евангелия, часто говорил язычникам о своем избранничестве Самим Иисусом Христом: «Павел Апостол, избранный не человеками и не через человека, но Иисусом Христом и Богом Отцем…» (Гал. 1: 1). Есть места в Священном Писании, в которых Господь говорит о его апостольской миссии: «Иди; Я пошлю тебя далеко к язычникам» (Деян. 22: 21). Поэтому в иконографии так часто встречаем изображение апостола Павла вместе с двенадцатью апостолами во время Тайной вечери, как бы находившегося с ними в тот момент, хотя исторически его присутствие невозможно.

Соответствуя своему назначению и призванию от Бога, апостолы учили и благовествовали людям о Пришествии в мир Христа и Сына Божия, через Которого прощаются наши грехи и каждому человеку дается возможность войти в Царствие Небесное. Кроме устного наставления существовали и письменные: «Братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим» (2 Фес. 2: 15); «такой пусть знает, что, каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично» (2 Кор. 10: 11); «заклинаю вас Господом прочитать сие послание всем святым братьям» (1 Фес. 5: 27). Апостольские послания обладают таким же авторитетом, как и те, кто их написал. Или как говорит священномученик Иларион, «между личностью апостола и его посланием нет различия» . Просто физически невозможно находиться во всех Церквах сразу, поэтому приходилось отправлять послания. И, наверное, апостолы понимали, что они не смогут жить вечно, а глаголы истины, которым они научались от Господа, должны были наставлять последующие поколения христиан. Если кто ослушивался послания, то с такими апостол даже не разрешал сообщаться (см.: 2 Фес. 3: 14). Лжеучители, видя такую важность и серьезность посланий и соответствующее отношение к ним христиан, не раз пытались подменить их. В связи с этим апостол Павел пишет фессалоникийцам не принимать сразу ни слова, ни послания, так как много обольстителей, использовавших апостольский авторитет в своих нуждах (см.: 2 Фес. 2: 2). Предохраняя церковные общины от подобных «посланий», апостол Павел заключительные слова пишет своей рукой, что часто и сообщает получателям послания: «Приветствие моею рукою, Павловою, что служит знаком во всяком послании; пишу я так: благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь» (2 Фес. 3: 17–18), или, например, в Послании к Колоссянам: «Приветствие моею рукою, Павловою…» (Кол. 4: 18). Видимо, с подменами сталкивался не только апостол Павел; святой апостол Иоанн Богослов пишет подобные слова: «… если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей» (Откр. 22: 19). Этот же факт отмечает протоиерей Александр Горский: «Таким значением посланий апостольских некоторые даже злоупотребляли; имя апостола придавали таким писаниям, которые ему не принадлежали. Так, после первого же послания, какое мы имеем от апостола Павла, уже начались появляться писанные под его именем другими, и он нашел нужным во втором из известных его посланий показать ясный признак, по которому можно отличать его подлинные послания от неподлинных. “Во всяком послании я обыкновенно пишу своею рукою приветствие: благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами” (2 Сол. 2: 2 и 3: 17)» .

Новозаветные книги писались для всей Церкви. Встречается, что одно послание направлено нескольким Церквам, например послания апостола Петра. Но даже если послание писалось одной общине, то известно, как апостол Павел повелевал обмениваться ими, чтобы через них могла поучаться вся Церковь. «Когда это послание прочитано будет у вас, то распорядитесь, чтобы оно было прочитано и в Лаодикийской церкви; а то, которое из Лаодикии, прочитайте и вы» (Кол. 4: 16). Не говорим о Евангелии, которое по заповеди Спасителя должно быть благовествуемо по всей земле. Из этого священномученик Иларион делает вывод о собирании разными Церквами священных писаний. Апостол Петр пишет: «… долготерпение Господа нашего почитайте спасением, как и возлюбленный брат, наш Павел, по данной ему премудрости, написал вам, как он говорит об этом и во всех посланиях…» (2 Пет. 3: 15–16). Из этих слов выводится основной принцип обмена посланиями между Церквами. Это послание апостол Петр писал христианам Понта, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии (1 Пет. 1: 1; 2 Пет. 3: 1). Не всем перечисленным областям апостол Павел направлял свои послания. Следует также отметить то, как называются послания апостола Павла. Наравне со священными ветхозаветными книгами они именуются «писаниями». Слово «писание» на древнегреческом Grafh – это термин, которым обозначается в Новом Завете Священное Писание Ветхого Завета (см., например: Лк. 24: 27, 32). Для нас очень важно, что этим же словом апостол Петр именует послания апостола Павла. Несмотря на большую значимость и авторитетность у всех христиан посланий апостола Павла, думается, что и к другим апостольским посланиям относились с таким же почтением и благоговением. Правда, из-за дальних расстояний не до всех Церквей апостольские письмена доходили сразу. Поэтому в одной области мог собраться их полный свод, а в другой – нет.

Значение Ефесской Церкви в истории формирования новозаветного канона

Священномученик Иларион путем логики и исследования Священного Писания пытается выявить церковную общину, в которой существовали наиболее благоприятные условия для сбора и сохранения максимального количества новозаветных писаний, составивших в дальнейшем канонический корпус священных книг Нового Завета. В этом вопросе священномученик Иларион соглашается с протоиереем Александром Горским, который таким местом считает Ефесскую Церковь , где жили и трудились ученик апостола Павла Тимофей и любимый ученик Господа евангелист Иоанн Богослов.

Тимофей, как пишет апостол Павел, еще будучи ребенком научался и интересовался Священным Писанием (см.: 2 Тим. 3: 15). Тот же самый первоверховный апостол, говоря о благочестии и нелицемерной вере матери и бабушки Тимофея (см.: 2 Тим. 1: 5), показывает тем самым, насколько близки были их отношения, если он даже знает семью, откуда вышел Тимофей. Может, потому и стал Тимофей ближайшим учеником апостола Павла. Первое упоминание о Тимофее можно найти в главах Деяний святых апостолов, повествующих о втором миссионерском служении апостола Павла. Сначала здесь говорится о его происхождении от иудейки и эллина. В дальнейшем евангелист Лука упоминает Тимофея как человека, непосредственно помогающего апостолу Павлу в благовествовании. Узнав о несчастье Фессалоникийской Церкви, апостол Павел отправил туда Тимофея, чтобы он от его лица укрепил их веру и утешил в любви. Уже будучи в Коринфе, апостол получил от пришедшего Тимофея добрую весть о фессалоникийцах (см.: Деян. 18: 5; 1 Фес. 3: 6). Поэтому неудивительно, что Послание к Фессалоникийцам начинается с приветствия не только от апостола Павла, но и от его учеников Тимофея и Силуана, которых уже знали в тех местах (см.: 1 Фес. 1: 1; 2 Фес. 1: 1).

Через некоторое время, в то время как апостол Павел проповедовал в Ефесе, Тимофей отправился к коринфянам: «Я послал к вам Тимофея, моего возлюбленного и верного в Господе сына, который напомнит вам о путях моих во Христе, как я учу везде, во всякой церкви» (1 Кор. 4: 17), и еще: «Если же придет к вам Тимофей, смотрите, чтобы он был у вас безопасен; ибо он делает дело Господне, как и я. Посему никто не пренебрегай его, но проводите его с миром, чтобы он пришел ко мне; ибо я жду его с братиями» (1 Кор. 16: 10–11). Второе послание к Коринфянам тоже упоминает Тимофея: «Павел, волею Божиею Апостол Иисуса Христа, и Тимофей брат, церкви Божией, находящейся в Коринфе, со всеми святыми по всей Ахаии…» (2 Кор. 1: 1). В этом же послании упоминается проповедь Тимофея и Силуана в Коринфе (см.: 2 Кор. 1: 19).

Приблизительно в это же время пишется Послание к Римлянам, где апостол Павел называет Тимофея своим сотрудником (см.: Рим. 16: 21). Присутствовал Тимофей и в Риме, во время уз своего учителя, который вскоре направляет его в Филиппы: «Надеюсь же в Господе Иисусе вскоре послать к вам Тимофея, дабы и я, узнав о ваших обстоятельствах, утешился духом. Ибо я не имею никого равно усердного, кто бы столь искренно заботился о вас: потому что все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу. А его верность вам известна, потому что он, как сын отцу, служил мне в благовествовании» (Флп. 2: 19–22). В приветственной части Послания к Филиппийцам кроме имени апостола языков встречается и имя его ученика Тимофея (см.: Флп. 1: 1). Аналогичные упоминания, где апостол Павел вместе со своим сотрудником Тимофеем приветствует христианские общины, есть в Послании к Колоссянам (см.: Кол. 1: 1) и к Филимону (см.: Флм. 1: 1), написанные в один период с Посланием к Филиппийцам.

Писав Послание к Евреям, апостол Павел говорит об освобождении Тимофея, и если всё сложится благополучно, то он вместе с ним придет к ним (см.: Евр. 13: 23).

Что же касается Посланий к Ефесянам и самому Тимофею, то можно точно утверждать о нахождении этих посланий у Тимофея. Уже то, что апостол Павел поставил Тимофея во главе Ефесской Церкви (см.: 1 Тим. 1: 3), а также дал ему право рукополагать во священники (см.: 1 Тим. 4: 14), дает нам повод к такому убеждению. А два Послания к Тимофею не могли миновать их адресата, для которого они являлись особенно ценными и важными, показывающими всю отеческую заботу и любовь апостола Павла к своему ученику и помощнику.

Священномученик Иларион не находит серьезных доводов в Священном Писании Нового Завета для точного утверждения, что Послания к Галатам и Титу были у Тимофея, но делает такое предположение: «Послание к Галатам тоже могло быть известно в Ефесе. Ведь оно было написано к одной из соседних с Ефесом Церквей, и при существовавшем между Церквами взаимном обмене посланиями оно не могло быть неизвестным в Ефесе, этом средоточии всей малоасийской жизни» . А о Послании к Титу в продолжение он пишет: «Остается одно послание к Титу. Но это послание по своему содержанию очень близко к Первому посланию к Тимофею и заключает в себе весьма важные и для Тимофея наставления о том, как должно поступать в доме Божием. Будучи сам в положении, подобном положению Тита, Тимофей не мог не интересоваться теми наставлениями, какие преподал апостол Павел в своем Послании к Титу» . Отношение Тимофея к апостолу Павлу были, как говорит Послание к Филиппийцам, равноценны отношениям сына к отцу (см.: Флп. 2: 22), поэтому нет ничего удивительного, что у Тимофея могли находиться все послания апостола. Каждое слово, выходящее из уст Павловых, для него имело особое значение, на что его подвигала любовь к своему учителю и их общее служение Церкви Христовой. К такому же выводу пришел и священник Александр Горский, заметив, что любовь апостола Тимофея к своему учителю не дает «сомнения, что пастырь Ефесский собрал для своей Церкви всё, что было возможно, из писаний апостола Павла» . Сказанное выше дает нам право утверждать, что Ефесская Церковь, которой руководил Тимофей, имела все четырнадцать посланий апостола Павла.

Кроме Тимофея необходимо отметить и других людей, находившихся рядом с апостолом Павлом и помогавших ему в несении нелегкого апостольского служения. Из всех приближенных лиц у священномученика Илариона особый интерес вызывают личности евангелиста Марка и Луки. Вокруг апостола Павла собирались люди, прошедшие школу письма и достаточно образованные. Евангелиста Луку в Послании к Колоссянам апостол Павел называет «врач возлюбленный» (Кол. 4: 14), а Филимона – сотрудником своим (см.: Флм. 1: 23). Евангелист Лука тоже, как и Тимофей, был верен и предан апостолу Павлу даже тогда, когда его все оставили: «Димас оставил меня, возлюбив нынешний век, и пошел в Фессалонику, Крискент в Галатию, Тит в Далматию. Один Лука со мною» (2 Тим. 4: 10). Две книги из новозаветного канона написаны Лукой – достопочтенному Феофилу, как об этом пишет сам евангелист (см.: Лк. 1: 1–4; Деян. 1: 1–5). Еще начиная с первых веков эти книги у христиан считались авторитетными. Эту значимость в Церкви придавала им то, что они были связаны с именем апостола Павла. В письме к Тимофею апостол народов пишет: «Помни Господа Иисуса Христа от семени Давидова, воскресшего из мертвых, по благовествованию моему…» (2 Тим. 2: 8). По свидетельству священномученика Илариона, в этом месте усматривается упоминание о Евангелии, написанном Лукой . А обширная книга Деяний святых апостолов больше чем наполовину состоит из жизнеописания и проповеди апостола Павла. Все приведенные доводы дают возможность говорить о том, что Тимофею эти книги были известны.

В Священном Писании есть места, подтверждающие общение евангелиста Марка с апостолом Павлом и Тимофеем: «Постарайся придти ко мне скоро… Марка возьми и приведи с собою; ибо он мне нужен для служения» (2 Тим. 4: 9, 11). Из этих слов можно сделать вывод, что Тимофей и апостол Марк пребывали вместе в Ефесе. Зная о дружеских отношениях Тимофея и Марка, нельзя не предполагать, что Ефесская Церковь имела Евангелие, написанное Марком. Но кроме Евангелия Ефесская община имела и два послания апостола Петра. В своем Первом послании апостол Петр называет Марка «сын мой» (1 Пет. 5: 13), так же, как апостол Павел Тимофея, да и написано оно Силуаном, с которым Тимофей вместе проповедовал в Коринфе (см.: 2 Кор. 1: 19). Пройти мимо Ефеса эти послания не могли, так как написаны христианам, жившим и рассеянным по всей Малой Азии, в нем упоминается и Асия – область, где располагался этот город (см.: 1 Пет. 1: 1).

Послание Иакова написано именно иудеям в рассеянии. Ознакомившись с деятельностью апостола Павла в Ефесе, где он три месяца проповедовал иудеям при синагоге (см.: Деян. 19: 8), можно утверждать, что это послание было тоже известно Ефесской общине, ведь она состояла из достаточного числа иудеев, в числе которых, наверное, были и верующие христиане: «…все жители Асии слышали проповедь о Господе Иисусе, как Иудеи, так и Еллины» (Деян. 19: 10). А от страха, возникшего после избиения бесами неких семи сынов иудейского первосвященника Скевы, употребивших имя Господа Иисуса, но не бывших в подлинном смысле христианами, у жителей Ефеса – как у иудеев, так и еллинов, – по свидетельству евангелиста Луки, «величаемо было имя Господа Иисуса» (Деян. 19: 17).

Священномученик Иларион, видя определенную схожесть Второго послания Петра с Посланием Иуды, пишет: «Ко Второму посланию Петра очень близко подходит по содержанию небольшое Послание апостола Иуды, где обличаются такие же лжеучители, как и в Послании Петра. Возможно, оно предназначено было приблизительно для того же круга читателей, что и Второе послание Петра. Следовательно, в своем распространении оно не миновало Ефеса» . Эту мысль священномученик Иларион также взял из труда протоиерея Александра Горского .

Ефесская Церковь выделяется не только тем, что ее возглавлял сотрудник и ученик апостола Павла Тимофей, но и тем, что с этой общиной христиан имел тесное общение возлюбленный ученик Господа Иоанн Богослов, о чем свидетельствуют церковные писатели. Святитель Ириней говорит о пребывании апостола Иоанна в Ефесе до императора Траяна, где у него учился Поликарп Смирнский, которого, по мнению Тертуллиана, рукоположил во епископа сам апостол любви. Блаженный Иероним повествует о пребывании апостола Иоанна в Ефесской Церкви и одновременно назидающего асийские общины христиан. По убеждению этого же святого, он был погребен своими учениками близ города Ефеса. То же самое можно услышать и у Климента Александрийского, Евсевия Кесарийского и Поликарпа, епископа Ефесского.

Если апостол Иоанн жил в Ефесе, то, соответственно, там находились все четыре Евангелия, три его послания и Апокалипсис. Евсевий Кесарийский пишет, что после написания Евангелия от Матфея, Марка и Луки апостол Иоанн, увидев отсутствие дел, совершенных Спасителем до заключения пророка Божиего Иоанна, решил дополнить три Евангелия своим четвертым. Блаженный Иероним причину написания Евангелия от Иоанна находит в желании Иоанна Богослова, по просьбе местных епископов, обличить ереси, а особенно лжеучителей евионитов, утверждавших о несуществовании Христа до Пресвятой Богородицы.

Три послания тоже писались для малоазийских христиан. В первом усматриваются увещания и наставления апостола Иоанна, заботившегося о своих духовных чадах, которых он со всей любовью и нежностью называет «дети мои» (1 Ин. 2: 1). Второе и третье послания направлены особым лицам, жившим, как можно предположить, недалеко от Ефеса, если он, будучи уже в преклонных годах, собирается к ним прийти (см.: 2 Ин. 1: 12; 3 Ин. 1: 14).

Последняя книга новозаветного канона, которую тоже написал евангелист Иоанн, имела непосредственное отношение к Ефесской Церкви, так как в ней есть наставления, адресованные этой общине от Господа: из семи Церквей, упоминавшихся в этой книге, Господь не без основания первой обращается к Ефесской Церкви.

Подводя некоторые итоги, священномученик Иларион делает следующее заключение: «Итак, соображая различные обстоятельства апостольского времени, с весьма большой долей вероятности мы можем говорить об образовании новозаветного канона в Ефесе еще в апостольское время. Это образование началось там при Тимофее, который стоял в самых близких отношениях с главнейшими новозаветными писателями – апостолом Павлом, евангелистами Лукой и Марком. Закончилось составление Нового Завета в Ефесе при апостоле Иоанне Богослове, который сам был последним по времени писателем новозаветных книг … После него уже никто не мог написать ничего такого, что с равным же правом могло стать в ряду книг новозаветных» .

Из Ефеса священные книги Нового Завета могли распространяться по всем остальным Церквам. Священномученик Иларион вспоминает апокрифический памятник «Учение Аддая», где Аддай, прощаясь со своим учеником Агеем и другими христианами, заповедует им читать «Деяния двенадцати апостолов, присланные из Ефеса Иоанном, сыном Зеведеевым» . Аддай говорит, что она одна из тех книг, в которой возвещается истина, и через нее по этой причине должны наставляться люди в Церквах. Эти сведения, несмотря на то, что берутся из апокрифа, выглядят правдивыми.

В заключении исследования сам священномученик Иларион отмечает заслуги протоиерея Александра Горского, напечатавшего статью «Образование канона священных книг Нового Завета» .

На нее следует обратить особое внимание, так как она выявляет неустойчивость и несостоятельность западной богословской науки в этом вопросе, где принято считать, что формирование канона Священного Писания Нового Завета произошло во II веке в Риме. По этому поводу священномученик Иларион пишет: «Такое представление древней церковной истории для православного члена Церкви неприемлемо, а вне этого представления теряет почти всякий смысл и мнение о том, что первоначально новозаветный канон образовался в Риме, где не было для того столь же благоприятного стечения обстоятельств, как это было в Ефесе в апостольское время» . Доводы протоирея Александра намного естественнее и убедительнее аргументов западных ученых, не имеющих достаточно серьезных фактов и оснований для своих убеждений.

Определив место, где в апостольский период находились священные книги Нового Завета, впоследствии принятые Церковью как канонические, священномученик Иларион рассматривает их дальнейшую судьбу во II веке. Для этого он берет труды церковных писателей, которые активно противостояли еретикам, искажавшим Священное Писание и пытавшимся подстроить его под свои лжеучения.

Основные еретические движения II века, искажавшие Священное Писание

Во II веке можно выделить три основных течения – маркионитство, монтанизм и гностицизм.

Ересь маркионитства получила свое название от ее основателя Маркиона. Церковь признавала Священное Писание Ветхого Завета и после появления новозаветных книг никак не упраздняла его. Маркион же, напротив, утверждал ненужность Ветхого Завета и даже говорил о противоречии его Новому Завету. Многие слова из Священного Писания Нового Завета Маркиону пришлось переделать, так как там мало говорилось о той вражде двух заветов, которую он с такой ненасытностью пытался доказать. Например, слова Христа о том, что Он пришел не нарушить закон и пророков, а исполнить, Маркион переделал так: «Что вы думаете, будто Я пришел исполнить закон или пророков? не пришел Я исполнить, но разорить» . Поэтому и своим ученикам, согласно с описанием Тертуллиана, он велел читать Евангелие, руководствуясь его трудами («Антитезы»). Из всех книг Нового Завета им признавались только те, которые были написаны апостолом Павлом, так как, по мнению Маркиона, другие писатели Священного Писания Нового Завета привносили в евангельскую проповедь много иудейских и ветхозаветных понятий. Из четырех Евангелий он признавал только Евангелие от Луки как сотрудника апостола Павла, да и то 300 стихов им были опущены, а 60 переделаны.

Касательно Павловых посланий, первым в списке Маркиона числится Послание к Галатам, где между апостолом Петром и Павлом, по его мнению, произошла распря из-за соблюдения апостолом Петром иудейских обычаев. Вот как выглядит полная версия последовательности посланий апостола Павла по Маркиону: «первое – Послание к Галатам, второе – Послание к Коринфянам, третье – Послание к Коринфянам второе, четвертое – Послание к Римлянам, пятое – Послание к Фессалоникийцам, шестое – Послание к Фессалоникийцам второе, седьмое – Послание к Ефесянам, восьмое – Послание к Колоссянам, девятое – Послание к Филимону, десятое – Послание к Филиппийцам. Также принимает частями так называемое Послание к Лаодикийцам» . О Послании к Лаодикийцам священномученик Иларион делает оговорку, что на самом деле оно совпадает с Посланием к Ефесянам (например, Ефесянам 4: 5 полностью совпадает с одной из цитат Послания к Лаодикийцам). Поэтому священномученик Иларион выделяет у Маркиона десять посланий, а не одиннадцать. Тертуллиан тоже об этом упоминает, говоря, что под посланием к Лаодикийцам Маркион имеет в виду Послание к Ефесянам на основании Послания к Колоссянам 4: 16.

Помимо ереси Маркиона в этот период появляется еще одно серьезное еретическое движение – монтанизм. Основатель его – выходец из Фригии Монтан. Монтанизм называли новым пророчеством, так как люди, относившиеся к этому еретическому движению, «пророчествовали» в экстазе, не владея своими чувствами. Тертуллиан защищал монтанистов, говоря о некоем помрачении ума, когда через них говорит Бог или кто-либо из них видит славу Божию. На что церковный писатель Мильтиад справедливо замечает, что пророк не должен говорить в исступлении, и этого мнения придерживаются не только он, но и другие церковные писатели . Это и есть главная причина названия их «пророчества» новым. Стоит только посмотреть на то, что они говорили, чтобы понять, насколько они заблуждались и в какой прелести находились.

Вот слова Монтана во время экстаза: «Я – Господь Бог Вседержитель, пребывающий в человеке», или: «Я – Отец, и Сын, и Параклет», а его пророчица Максимилла: «Меня не слушайте, но Христа слушайте» . По убеждению монтанистов, через Монтана Параклет говорил намного больше и даже превосходнее, чем Христос Им же в Евангелии, а его последователи, соответственно, выше апостолов. Это новое пророчество, по их мнению, должно заменить откровение Христа и апостолов, находящееся в книгах Нового Завета. Утверждать о существовании священных книг у монтанистов нельзя, но говорить об авторитетности их слов, которые считались для них выше, чем истины Священного Писания, всё же можем. Хотя историк Евсевий, повествуя о диспуте ученого мужа Гаия с монтанистом Проклом, говорит об упоминании Гаием новых писаний, возникших у монтанистов, за что он и обличал Прокла. Церковный писатель II века Аполлоний пишет о некоем монтанисте Фемисоне, подражавшем апостолам, и так же, как они, составлявшем свои «послания» для наставления. Если Маркион признавал канон Священного Писания Нового Завета частично, вырезав из него то, что ему не нравилось, то, наверное, монтанисты хотели бы заменить своими новыми откровениями в письменном виде всё Писание.

Другое еретическое движение этого периода – гностицизм. В отличие от маркионитства и монтанизма он распространялся зачастую не только в пределах Малой Азии, но и на других территориях. Это движение делилось на различные ответвления. В данном случае не будем заострять внимание на отдельных мнениях об этих дробных общинах, а выделим их общее отношение к Священному Писанию.

Гностики называли себя истинными христианами, которым открыты особые знания для понимания и толкования Священного Писания. «К новозаветным книгам гностики подходили со своими собственными, уже составившимися системами…» . Гностики своим учением искажали Священное Писание или, лучше сказать, они подстраивали его под свои мифы и басни. Каждое гностическое ответвление передавало и принимало новозаветные книги по-разному. Например, для евионеев авторитетно было только Евангелие от Матфея, а вот валентиниане принимали только Евангелие от Иоанна. Каждый из них выбирал то Евангелие, которое больше подходило под их еретические идеи. Такие же мысли встречаем у Тертуллиана: «Еретики не принимают некоторых Писаний, а какие и принимают, те искажают вставками и выпусками, приспособляя к своему учению. Ересь если и принимает Писания, то не принимает их в целом виде…» .

Гностики утверждали о Христе и апостолах, что всё сказанное ими о важных и высоких вещах было от Демиурга, а где-то, в другом случае, от середины, а бывало – и от высоты. Об этом владыка Иларион, недоумевая, пишет: «Чем руководились валентиниане при разделении Писаний на эти три части, совершенно неизвестно; очевидно, своим только произволом» . От того же, видимо, гностики «отталкиваются», излагая теорию аккомодации. Если следовать этой теории, Христос и его ученики в некоторых местах говорили не прямо, так как не всегда этому благоприятствовала сама обстановка, или, если сказать иными словами, слушающие не были готовы к этим откровениям. Исходя из этой теории, гностики начали применять по отношению к Священному Писанию аллегорический метод толкования, где они как раз могли подставлять тот смысл, который больше подходил для их лжеучений. Под неясностью, которую нужно истолковать, гностики имеют в виду притчи и образы в Священном Писании. Христос, по мнению гностиков, словами «Ищите и найдете» (Мф. 7: 7; Лк. 11: 9) указывает на искание таинственного знания в Писаниях, а его можно найти только при помощи аллегории. Святитель Ириней сетует: «Где только употребляется слово “век” или “века”… везде они находят указание на этот эон» . И действительно, используя аллегорический метод толкования, они везде видят в Священном Писании указание на эонов. Например, 30 лет, когда Господь ничего не творил, у гностиков означает 30 эонов; или беседа Спасителя в двенадцатилетнем возрасте с книжниками и старейшинами ими понимается как намек на двенадцать эонов, а отпадение Иуды обозначает отпадение двенадцатого эона и тому подобное. Священномученик Иларион пишет по этому поводу: «Приведенные примеры, не принадлежащие к числу худших, показывают, как далеко заходили гностики в аллегорическом толковании новозаветных книг, и можно вполне согласиться с Тертуллианом, что подобное толкование вредило истине не меньше, чем сама порча текста» . Хотя, говоря об аллегорическом методе толкования, надо заметить, что Церковью он тоже использовался, но всё зависит не от метода, а от того, кем он применяется и в каких целях. Именно у святителя Иринея впервые встречается этот метод толкования; не чужд он и Тертуллиану. По мнению священномученика Илариона, «научное изучение Священного Писания они вовсе не считали высшим, тем менее единственным способом постижения Христовой истины; не думали они вообще, что живая истина достигается научными методами. Принципиально Тертуллиан даже отказывается вести с еретиками научный спор на основании Писания… Да и вообще нужно помнить, что вера спасает, а не изучение Писаний. Изучение Писаний удовлетворяет любознательности и доставляет славу учености» .

«Пред церковными писателями стояла двоякая задача: против маркионитов защищать принадлежность к Новому Завету отвергнутых Маркионом священных книг, а против монтанистов – подсчитать точнее новозаветные книги и оградить их состав от вторжения новейших произведений ложного пророчества» . А против гностиков – и то и другое.

Полемизируя и обличая еретиков, церковные писатели упоминали места Священного Писания, из которых можно судить о новозаветном каноне во II веке. Именно они дают нам понять, какие книги принимались Церковью и входили в его состав. Правда, ими не упоминались такие послания, как к Филимону, Иуде, Второе и Третье послание Иоанна Богослова, но это не дает повода говорить об их отсутствии в Церкви, просто в полемике с еретиками в их цитировании не было необходимости.

Лионская Церковь как преемница Ефесской Церкви

Для лучшего представления о том, каким был канон Священного Писания Нового Завета во II веке в Церкви, священномученик Иларион рассматривает творения святителя Иринея Лионского, возглавлявшего Лионскую Церковь в этот период.

Священномученик Иларион уже упоминал об Ефесской Церкви, которая являлась центром для собрания и хранения книг Священного Писания Нового Завета. Однако во II веке мало сведений о судьбе этой Церкви. Поэтому владыка Иларион пытается определить христианскую общину, которая могла бы нести такие же функции во II веке, как Ефесская община в апостольское время. Им выдвигается идея о связи между Ефесской Церковью и Лионской, которые по этой причине могли иметь одинаковые книги Нового Завета. Тем самым можно проследить дальнейшую участь священных книг.

Связь между малоаcийскими христианскими общинами и лионскими можно заметить по письмам, которые они направляли друг другу. Когда в 177 году в Лионе происходили гонения на христиан, лионская община сообщила малоасийским Церквам о мучениках, пострадавших во время этих страшных событий. Да и сам святитель Ириней Лионский родился и жил какое-то время в Малой Азии. Есть предположение о его пребывании в городе Смирне, где он слушал поучения святого Поликарпа Смирнского, ученика апостола Иоанна Богослова.

Можно найти свидетельство об общении святителя Иринея с Римской Церковью. В истории Церкви известен случай, когда между папой Римским Виктором и малоазийскими христианами произошел спор о праздновании Пасхи и святитель Ириней пытался примирить обе стороны. Следовательно, по трудам и письмам святителя Иринея, где он, конечно, упоминает места из Священного Писания, нам дается повод судить о положении канона Нового Завета не только в Лионской Церкви, но и в Римской и малоасийских.

Священномученик Иларион выделяет труд святителя Иринея «Обличение и опровержение лжеименного знания», написанный им во второй половине II века. По этой полемической работе можно отчетливо проследить, какое количество книг Нового Завета принимал святитель Ириней. Труд, по подсчетам священномученика Илариона, насчитывает «более тысячи» мест, взятых из Священного Писания Нового Завета .

По этому труду замечаем принятие только четырех Евангелий. Довольно подробно он повествует о символике четырех Евангелий и об их истории написания. Акцентируя внимание на числе четыре, он тем самым обличает и укоряет евионеев, принимавших только Евангелие от Матфея; Маркиона, принимавшего одно Евангелие от Луки; валентиниан, желавших использовать Евангелие от Иоанна, и других еретиков, «которые отделяют Иисуса от Христа и говорят, что Христос оставался непричастным страданию, а пострадал Иисус», и по этой причине предпочитающих Евангелие от Марка . Святитель Ириней пишет: «Без всякого страха предлагают свои сочинения (conscriptiones) и хвалятся, что имеют Евангелий больше, чем сколько их есть. Они дошли до такой дерзости, что свое недавнее сочинение озаглавливают “Евангелием истины”, хотя оно ни в чем не согласно с “Евангелием апостолов”, так что у них и Евангелия нет без богохульства» . Особенно важна мысль святителя Иринея о том, что евангелисты передавали свои письмена Церкви, а уже Церковь, в свою очередь, оберегала и сохраняла их, не уменьшая ничего из них и не дополняя ничего к ним. Апостолы, как пишет святитель, «предали нам в писаниях как будущее основание и столп нашей веры… Так, Матфей у евреев на их собственном языке и издал евангельское писание, когда Петр и Павел проповедовали в Риме и основывали Церковь. После их отшествия Марк, ученик и истолкователь Петра, и сам проповедуемое Петром предал нам письменно. И Лука, спутник Павла, проповедуемое им Евангелие изложил в книге. После Иоанн, ученик Господа и на груди Его возлежавший, и он издал Евангелие, пребывая в Ефесе Асийском» .

Книга Деяний святых апостолов не принималась Маркионом. На это святитель Ириней говорит, что Лука, написавший эту книгу, являлся помощником и приближенным человеком к апостолу Павлу, как об этом говорит сам апостол (см.: 2 Тим. 4: 10–11). А во-вторых, если не принимать книгу Деяний, написанную евангелистом Лукой, то тогда надо отвергнуть и Евангелие от Луки, которое Маркион, как известно, признавал за истинное.

Несмотря на то, что святитель Ириней не называет точного количества посланий апостола Павла, просматривая текст, нельзя не заметить обильного цитирования посланий, а также указаний, кому они направляются. Например: «Павел объяснил это, писав к римлянам», или: «Павел открыто сказал во Втором к Коринфянам» . Из всех мест, относящихся к посланиям апостола Павла, приводимых святителем Иринеем, священномученик Иларион насчитал «до 78 из Послания к Римлянам, до 78 из Первого послания Коринфянам, до 15 из Второго послания Коринфянам, до 28 из Послания к Галатам, до 26 из Послания к Ефесянам, до 10 из Послания к Филиппийцам, до 15 из Послания к Колоссянам, 2 из Первого Послания к Фессалоникийцам, 9 из Второго к Фессалоникийцам, 5 из Первого к Тимофею, 5 из Второго и 3 из Послания к Титу» . Послание к Филимону не могло не находиться у святителя Иринея, так как оно довольно часто употреблялось в западных Церквах. Видимо, не было нужды его цитировать в полемике с еретиками. Послание к Евреям у святителя Иринея отсутствует, хотя из него многое можно было бы использовать в борьбе с лжеучениями. Правда, есть места, схожие с текстом из Послания к Евреям, например: «Бог, Словом силы Своей созидающий и творящий всё видимое и невидимое» . Эти слова не могут не напоминать цитату, присутствующую в Послании к Евреям: «…держа всё словом силы Своей…» (Евр. 1: 3). И таких подобных мест около десяти. Евсевий Кесарийский говорит о том, что святитель Ириней упоминает Послание к Евреям. Также в сочинении Стефана Гавара говорится об этом послании, которое святитель Ириней не принимал за послание апостола Павла. Соответственно, для него существовало тринадцать посланий, а Послание к Евреям он знал, но не ставил его в число канонических книг, так как не считал его написанным первоверховным апостолом.

Рождение святителя Иринея в Малой Азии, а также его обучение христианским основам у Поликарпа Смирнского, ученика евангелиста Иоанна Богослова, дает нам повод говорить о наличии в Лионской Церкви писаний, написанных рукой любимого ученика Господа. И действительно, у него встречаются два послания апостола Иоанна, а про третье священномученик Иларион делает такое предположение: «…можно допустить, что там были и все три Иоанновых послания. Третье послание Иоанна по своему содержанию, подобно Посланию к Филимону, дает слишком мало поводов приводить из него тексты; притом оно так кратко. Отсутствие у святителя Иринея текстов из Третьего послания, может быть, простая случайность. А между тем допустить, что святитель Ириней в своем Новом Завете имел Второе послание Иоанна и не имел Третьего, трудно; в истории новозаветного канона, как увидим много раз впоследствии, эти два послания как бы неразрывно связаны между собою: они или вместе отсутствуют, или вместе находятся в составе Нового Завета той или другой Церкви» . Книга же Апокалипсис им цитируется 29 раз. У него она называется «Откровением». В письмах Лионской и Венской Церквам книга Апокалипсис причисляется святителем Иринеем к книгам Священного Писания, но кроме этого он рассказывает историю ее написания, отмечая лучшие списки этой книги.

Из Посланий апостола Петра у святителя Иринея можно найти девять ссылок, заимствованных из Первого послания, но о втором ничего не сказано. При этом сделать серьезное заключение об отсутствии данного послания тоже не совсем правильно.

Несмотря на отсутствие в творении преосвященного Иринея Послания Иуды, владыка Иларион считает, что это послание было ему знакомо: «О Послании Иуды еще можно предположить, что оно святителю Иринею было известно. Предположить это можно на том основании, что, как мы увидим, это послание вообще было известно на Западе (в Риме и Карфагене) среди новозаветных книг» .

Послание же Иакова, брата Господня, не было известно Лионской Церкви, как и другим западным Церквам довольно-таки еще долго.

Святитель Ириней в труде «Против ересей» упоминает еще книгу «Пастырь» Ермы, ставя ее наравне со всеми другими книгами Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Как знаем, далее эта книга не вошла в канонический корпус новозаветных книг.

Просмотренные труды святителя Иринея Лионского дают священномученику Илариону основание сделать вывод, что Лионская Церковь имела все книги Священного Писания Нового Завета, кроме Второго послания Петра и Послания Иакова. Послание к Евреям у нее имелось, но не признавалось за каноническое. Но помимо всего прочего, ею признавалась книга «Пастырь» Ермы, не принятая впоследствии Церковью как каноническая. Благодаря Лионской Церкви, можно увидеть, какие книги имелись и оберегались Церковью во II веке.

Общие выводы

Исследование, проделанное священномучеником Иларионом в области исагогики по изучению истории формирования новозаветного канона, убедительно опровергает западных ученых, выдвигавших различные теории по этому вопросу. Им приводятся исторические свидетельства, доказывающие, что Ефесская Церковь являлась в I веке наиболее удобным местом для средоточения в ней всего корпуса книг Нового Завета. Идеально излагая материал, подкрепленный прекрасной аргументацией, священномученик Иларион своим трудом упрочил позиции отечественного богословия в этом направлении, а впервые эту идею высказал наш ученый протоиерей Александр Горский. Священномученик Иларион в каких-то местах дополняет труд протоиерея Александра. Например, очень важно подмечено владыкой с точки зрения филологии, как послания апостола Павла начинают наравне с ветхозаветными священными книгами именоваться «писаниями», которое на древнегреческом языке обозначается словом Grafh . Тем самым показывается авторитет апостолов и их посланий. Интересно замечено, как в апокрифе «Учения Аддая» говорится о присланной из Ефеса апостолом Иоанном Богословом книге «Деяний двенадцати апостолов», в чем отражается значимость Ефесской Церкви.

На основе этой же идеи священномученик Иларион берется за изучение истории формирования Нового Завета уже во II веке, где он через определенные умозаключения приходит к выводу, что именно Лионскую Церковь как преемницу Ефесской Церкви можно считать хранительницей свода канонических книг, принимаемых Церковью во II веке.

> IV. Свидетельства о каноне Нового Завета II — нач. IV вв.

> В истории Церкви II—IV веков можно усмотреть ряд обстоятельств, оказавших определенное влияние на формирование канона. Сейчас мы не можем утверждать, что эти внешние по отношению к Церкви обстоятельства послужили причиной канонизации текста Священного Писания. Вполне возможно, что и без них эта канонизация совершилась бы в те или иные сроки. Однако для нас существенно, что отцы Церкви и авторитетные церковные писатели этой эпохи, говоря о каноне священных книг, как правило, указывают хотя бы некоторые из этих внешних обстоятельств.

> Основным среди этих внешних мотивов канонизации является стремление оградить Церковь от пагубного влияния многочисленных ересей, родоначальники которых пытались обосновать свои учения, включая новые книги в состав Писания и исключая из него неугодные им тексты. Поэтому большинство отцов Церкви, обосновывая самый факт того, что они вынуждены перечислять канонические книги, говорят нечто подобное, например, словам свт. Афанасия Александрийского (): "поскольку пишу ради нужды… Никто к сим да не прилагает, ни да отъемлет от них что-либо".

> Наиболее заметным было влияние гностиков, монтанистов и маркионитов. Гностики обычно добавляли к Четвероевангелию и Посланиям свои сочинения. Монтанисты <..> добавляли свои сочинения как третью часть Библии, новую по сравнению с Ветхим и Новым заветами (характерно, что для возникшего около 172 г. монтанизма принимаемая Церковью Библия уже включает эти две части). Маркион вовсе отрицал Ветхий завет, а Новый редактировал в духе погромного антисемитизма, в результате чего он включил в состав Писания только сильно урезанное Евангелие от Луки и девять посланий ап. Павла. Приведенное выше высказывание свт. Иринея Лионского о "прибавляющих" к Четвероевангелию и "отъемлющих" от него непосредственно направлено именно против гностиков и маркионитов. Необходимо в связи с этим заметить, что сомнения Церкви относительно некторых текстов, среди которых, к примеру, Послание к евреям и Апокалипсис Иоанна, в значительной степени связаны с их популярностью среди еретиков.

> Возможно, именно в полемике против ересей появляется и само понятие Священного Писания Нового завета. Евсевий (Церк. ист. V,16,3) приводит цитату из пишущего в начале 190-х годов против Монтана анонимного автора, в которой последний опасается, как бы читателю не показалось, что он "вписал что-то новое в Евангелие Нового завета и что-то там переставлял". В греческом оригинале выражение "εύαγγελίου καινής διαθήκης λόγω" буквально означает "слово благовествования Нового завета" и подразумевает Новый завет как текст, в котором не следует делать изменений.

> Еще одним фактором, настоятельно требовавшим определенности в каноне Священных книг, были гонения на христиан, в которых важным требованием властей была сдача и уничтожение священных книг. Известны случаи, когда епископы вместо Писания сдавали рукописи еретических сочинений (или просто богословские труды), пользуясь незнанием, а порой и попустительством местных властей. Однако это требовало ясного представления о том, какие книги принадлежат к Писанию и не могут быть сданы, а какие к нему не относятся и могут быть выданы на сожжение.

> Несомненное влияние оказала на христиан канонизация Ветхого завета ямнийскими раввинами, совершившаяся в конце I века. Она не только потребовала от Церкви определенности в отношении к Ямнийскому канону, который Церковь приняла, но и послужила стимулом выяснить состав своего собственного Писания. <Смотри: ЯМНИЙСКАЯ ШКОЛА ; КАНОН СВЯЩ. ПИСАНИЯ в Словаре А.Меня; Канон Ветхого завета в кн. А.В.Лакирева .>

> Ниже мы рассмотрим косвенные свидетельства о составе Священного Писания Нового завета у различных авторов первых веков христианства. Среди этих свидетельств для отцов Церкви и церковных писателей II века характерны цитаты и упоминания тех или иных текстов. Для отцов и писателей III—IV и последующих веков, напротив, более характерны списки книг, входящих по их сведениям в канон. <...>

> В начале истории Церкви под Священным Писанием понимались только книги Ветхого завета. Принципиально важно, что во II веке определяется отношение к Священному Писанию как богодухновенному тексту, аналогичному в этом отношении речениям ветхозаветных пророков. Одним из первых, если не первым выражает эту мысль свт. Феофил Антиохийский († ок. 180), известный в первую очередь тем, что он впервые среди христиан (и, следовательно, в истории вообще) употребил слово "Троица". В 3-й книге "К Автолику" (3,12) свт. Феофил пишет: "согласны между собой слова и пророков, и евангелистов, потому что все они говорили вдохновенные одним Духом Божиим" и далее цитирует пророков и Евангелие (в данном случае — Мф.) как равноправные священные тексты.

> В отношении к составу Священного Писания для II века типичным является, с одной стороны, оспаривание авторитета большинства Соборных посланий (кроме 1 Петра и 1 Иоанна) и Апокалипсиса (о котором часто речь вообще не идет) и, с другой стороны, упоминание в качестве авторитетных таких произведений, которые впоследствии будут решительно исключены Церковью из канона Священного Писания. К последним относятся популярное во II веке Евангелие евреев, Апокалипсис Петра, Пастырь Ерма, послания свт. Климента Римского и ап. Варнавы, Учение 12 Апостолов (Дидахэ) и Апостольские постановления (Климентины).

> В 1-ой половине II века свт. Папий Иерапольский пользуется в недошедших до нас, но известных Евсевию текстах, 1 посланием Петра и 1 посланием Иоанна. Цитирует Папий и Евангелие евреев.

> Крупнейший апологет II века св. Иустин Философ (ок. 100 — ок. 165) цитирует Четвероевангелие, Деяния апостолов, 1 послание Петра, Послания апостола Павла, в т.ч. и Послание к евреям. Иустин высоко оценивает также авторитет Апокалипсиса Иоанна Богослова. Однако Соборные послания (кроме 1Пет.) остаются вне поля его зрения. Существенно, что говоря о Евангелиях, св. Иустин как правило использует название "Воспоминания апостолов" и упоминает, что они читаются во время воскресной Евхаристии наравне с писаниями пророков.

> В следующем поколении свт. Климент Александрийский упоминает и цитирует в составе Священного Писания Нового завета все 27 канонических книг. Однако наряду с ними он включает в состав Писания и множество других текстов. Среди них Евангелие евреев, Дидахэ (Учение 12 апостолов), Пастырь Ерма, Послания Варнавы и 1 Климента, а также Апокалипсис Петра. Надо заметить, что свт. Климент также пользуется и неканоническими книгами Ветхого завета, в частности Премудростью Соломона и Премудростью Иисуса, сына Сирахова. В целом свт. Климент предлагает, пожалуй, наиболее широкий в истории Церкви взгляд на состав Священного Писания.

> Старший современник свт. Климента, свт. Ириней Лионский использует несколько отличающийся канон Нового завета. В дополнение к никогда и ни у кого не вызывавшим сомнений Четвероевангелию, Деяниям апостолов и 13 посланиям ап. Павла (кроме Послания к евреям), он включает в канон 1 послание Петра, послания и Апокалипсис Иоанна, а также Пастырь Ерма. Позиция свт. Иринея была, как кажется, ближе к общепринятой во 2-ой половине II в.

> Важнейшим документом для истории новозаветного канона является "Мураториев канон" — древнейший из сохранившихся списков новозаветных писаний, открытый Л.А.Муратори (1672-1750). Рукопись датируется концом II века (170-180 гг.), поскольку в числе современников ее автор упоминает Пия I, Ерма, Маркиона, Василида и Монтана. Начало (а возможно, и конец) рукописи утрачены. Список начинается заключительными словами фразы о Евангелии от Марка, затем приводятся описания Евангелий от Луки и от Иоанна, нумеруемых как 3-е и 4-е. Очевидно, что Евангелие от Марка стояло в списке вторым и нет оснований сомневаться, что первым в утраченном начале рукописи было Евангелие от Матфея. Список также включает все книги Нового завета, за исключением 1-го и 2-го посланий Петра, Послания к евреям и Послания Иакова. В дополнение к этому в канон включены Апокалипсис Петра ("Из откровений мы признаем только Иоанна и Петра, которое некоторые из наших не хотят читать в Церкви"), а также Премудрость Соломонова (sic!), хотя и с предостережениями. Не менее важен список книг, которые Мураториев канон обозначает как отвергаемые и не входящие в канон. Здесь Пастырь Ерма, о котором сказано, что "Ерм написал "Пастыря" уже в наши дни в Риме, когда епископом был его брат Пий. Поэтому его нужно читать, но не публично в церкви, ни среди писаний апостолов, ни среди пророков". Также исключаются из канона послания апостола Павла к Лаодикийцам и Александрийцам, и ряд еретических писаний. Латинский текст Мураториева канона изобилует орфографическими и грамматическими ошибками, что дало повод исследователям приписывать его грекоязычному автору, быть может, св. Ипполиту.

> Мураториев канон отражает важную тенденцию, укрепившуюся в Церкви во 2-ой половине II века, а именно стремление провести грань между Священным Писанием Нового завета и околоновозаветной письменностью. Это связано с тем, что именно в середине и во 2-ой половине века нарастает поток рукописей (большей частью — псевдоэпиграфов, т.е. надписанных авторитетными апостольскими именами), читаемых христианами, но происходящих из еретической околохристианской среды. Стремление прекратить распространение еретических произведений проявляется в первую очередь в том, что ограничивается круг книг, читаемых в Церкви за богослужением. Автоматически, но далеко не сразу, это разделение распространяется и на область домашнего чтения членов Церкви.

> Основным критерием различения становится соответствие текста той или иной книги "принятому нами учению", т.е. тому неписаному Откровению, которое передано Церкви через апостолов и хранимо ею. Кроме этого, церковные писатели этого времени (в т.ч. и автор Мураториева канона) обращают внимание на широту распространения текстов. При прочих равных условиях предпочтение отдается книгам, "читаемым повсюду". Различные авторы этого времени могут проводить границу Новозаветного Писания по-разному, однако необходимость ее проведения постепенно становится всё более очевидной, и широкий взгляд свт. Кирилла Александрийского выглядит на этом фоне скорее исключением. В это время еще нет возможности принятия и признания нормативных документов, какими станут впоследствии правила Соборов и св. отцов, поэтому неизбежно выделяются 3 категории книг: общепризнанные, спорные и подложные.

> Одним из первых такое разделение предлагает в 1-й половине III века Ориген. В число общепризнанных книг он включает Четвероевангелие, Деяния, 13 посланий Павла, 1 послание Петра и 1 послание Иоанна, а также Апокалипсис Иоанна. Остальные Соборные послания (2Петр., 2 и 3 Ин., Иуд. и Иак.), а также Послание к евреям Ориген обозначает как спорные, хотя его личное мнение склоняется в пользу этих текстов. К спорным он относит также и Послание Варнавы. Об остальной околоновозаветной литературе умалчивается: предполагается что она никак не может входить в обсуждаемый канон.

> В начале IV века Евсевий Кесарийский (260—340 гг.), как и Ориген, также подразделяет новозаветные Писания на общепризнанные, спорные, но принимаемые многими, и подложные. Он пишет (Церк. ист. III,25): "…перечислим уже известные нам книги Нового завета. На первом месте поставим, конечно, святую четверицу Евангелий, за ней следуют Деяния Апостолов; потом Павловы Послания, непосредственно за ними — Первое Иоанново и бесспорное Петрово, а потом, если угодно, Апокалипсис Иоанна, о котором в свое время поговорим. Это книги бесспорные. Среди оспариваемых, но большинством принятых: Послания, именуемые одно Иаковлевым, другое Иудиным, и 2-е Петрово, также 2-е и 3-е Иоанновы: может быть, они принадлежат евангелисту, а может быть, какому-то его тезке. К подложным относятся: "Деяния Павла", книга под названием "Пастырь", "Апокалипсис Петра", "Послание", признаваемое Варнавиным, так называемое "Учение апостолов" и, как я сказал, пожалуй, Иоаннов Апокалипсис, который одни отвергают, а другие относят к признанным книгам. Некоторые помещали среди этих книг и "Евангелие евреев"… Всё это книги отвергаемые, и мы сочли необходимым составить их список, полагая, что мы должны знать, какие книги подлинны, не измышлены и приняты церковным преданием и какие, наоборот, из книг Нового завета исключены, хотя известны большинству церковных писателей".

> Несмотря на ясное отвержение Евсевием и многими его современниками ряда "подложных" книг, они продолжают встречаться в текстах Нового завета следующей, Соборной эпохи истории Церкви (IV— VIII вв.), когда происходит окончательное формирование и каноническое оформление состава Священного Писания как Ветхого, так и Нового завета.

> V. Канон Священного Писания Нового завета в эпоху Вселенских соборов

> В начале соборной эпохи (IV в.) явственно проявляется некоторое географическое различие в отношении к спорным книгам. Западные церковные писатели, как правило, одобрительно относятся к Апокалипсису Иоанна, не включая в канон Писания Послание к евреям. Напротив, восточнохристианские авторитеты обычно принимают Послание к евреям, сомневаясь или вовсе отвергая Апокалипсис.

> Так, один из важнейших документов о составе писания, 60-е правило (канон) Лаодикийского собора (поместный собор в Лаодикии во Фригии, собиравшийся около 363—364 гг., во всяком случае после Сардийского собора 347 г. и до II Вселенского собора 381 г.), перечисляет в составе Писания следующие книги: "Читать подобает книги сии, Ветхого Завета: 1. Бытие мира, 2. Исход из Египта, 3. Левит, 4. Числа, 5. Второзаконие, 6. Иисус Навин, 7. Судии, Руфь, 8. Есфирь, 9. Царств, 1-я и 2-я, 10. Царств, 3-я и 4-я, 11. Паралипоменон, 1-я и 1-я, 12. Ездры, первая и вторая, 13. Книга псалмов ста пятидесяти, 14. Притчи Соломона, 15. Екклесиаст, 16. Песнь Песней, 17. Иов, 18. Двенадцать пророков, 19. Исайя, 20. Иеремия, Варух, Плач и Послание, 21. Иезекииль, 22. Даниил. Нового же Завета — Евангелий четыре: от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна; Деяния Апостольские, Посланий соборных семь сии: Иакова — одно, Петра — два, Иоанна — три, Иуды — одно; посланий Павловых четырнадцать: к Римлянам — одно, к Коринфянам — два, к Галатам — одно, к Ефесянам — одно, к Филиппийцам — одно, к Колоссянам — одно, к <Фессалоникийцам> — два, к Евреям — одно, к Тимофею — два, к Титу — одно и к Филимону — одно". Канон Ветхого завета приводится здесь в традиционном для Востока объеме 22 книг (нумерация по числу букв еврейского алфавита подчеркивает ориентацию именно на иудейский канон). Новый завет включает здесь все книги, кроме Апокалипсиса.

> Аналогичным образом исчисляют книги Нового завета свт. Григорий Богослов и свт. Кирилл Иерусалимский. Перечень свт. Григория становится, благодаря его авторитету, церковным каноном и включается в Книгу Правил под заглавием "Правило святого Григория Богослова о том, какие подобает читать книги Ветхого и Нового завета". В этом правиле свт. Григорий говорит: "Дабы не прельщен был ум твой чуждыми книгами, ибо обретаются многие подложные писания, неправо написанные, то приими, возлюбленный, сие мое верное исчисление… [здесь свт. Григорий перечисляет обычные 22 книги Танаха] Предложил я 22 книги Ветхого завета, еврейским буквам равночисленные. После сего счисляй книги и Нового Таинства. Матфей писал о чудесах Христовых для евреев, Марк — для Италии, Лука для Ахаии. Для всех же — Иоанн, великий проповедник и небошествователь. Потом следуют Деяния мудрых апостолов, четырнадцать посланий Павла. Семь Соборных, из коих одно — Иакова, два Петровы, далее три Иоанновы, седьмое же есть Иудино, — так имеешь все. Если же какие суть сверх сих, — не принадлежат к признанным".

> Свт. Кирилл Иерусалимский (IV Слово огласительное, 36) перечисляет те же 26 книг без Апокалипсиса, добавляя: "а все прочее да будет положено вне, на втором месте. Что не читается в церкви, того не читай и наедине…"

> Однако другие церковные авторитеты 2-ой половины IV века по-прежнему придерживаются деления Писания на общепризнанные и спорные книги. Так, свт. Амфилохий Иконийский (ок. 340 — ок. 395), по некоторым данным — родственник свт. Григория Богослова, перечисляет книги Нового завета иначе. В Книге правил правило свт. Амфилохия располагается непосредственно после правила свт. Григория и озаглавлено "Святого Амфилохия епископа к Селевку о том, какие книги приемлются". В нём свт. Амфилохий пишет: "Особенно подобает <знать> и сие, что не всякая книга, стяжавшая досточтимое имя Писания, есть достоверная. Ибо бывают иногда книги лжеименные, иные — средние и, <так сказать>, близкие к словесам истины, а другие — подложные и обманчивые, подобно как поддельные и подложные монеты, кои хотя и имеют надписание царское, но, по веществу своему, оказываются ложными. Посему наименую тебе каждую из Богодухновенных книг. Но дабы ты познал раздельно, прежде наименую книги Ветхого завета… [см. выше] Время <назвать> мне книги Нового Завета: приемли четырех только евангелистов: Матфея, потом Марка, к сим присоединив третьего Луку, Иоанна числи четвертым по времени, но первым по высоте догматов, ибо праведно нарицаю его сыном грома, величественно провозгласившим Бога Слово. Приемли и вторую книгу Луки — соборных Деяний Апостольских. К сим присовокупи сосуд избрания, проповедника и апостола языков, Павла, премудро написавшего Церквам четырнадцать посланий: одно к Римлянам, к коему должно сопричислить два к Коринфянам, к Галатам, к <Ефесянам>; за сим — к живущим в Филиппах, потом написанное к Колоссянам, к Фессалоникийцам два, к Тимофею два, к Титу и Филимону, к каждому одно, и одно к Евреям. Сие неподлинным некие называют <неправильно>, ибо в нём благодать истинная. Что напоследок <скажу> о Соборных посланиях? Иные глаголют, что 7 их принимать должно, а иные — 3 только: одно Иакова, одно Петрово и одно Иоанново. Некоторые же приемлют 3 Иоанновых, и кроме сих — два Петровых и седьмое Иудино. Откровение же Иоанново иные причисляют к священным книгам, а многие называют неподлинным. Сей да будет неложнейший канон Богодухновенных Писаний". То, что свт. Амфилохий включает перечисление книг, вызывающих споры, в "неложнейший канон" Писания, скорее характерно для Церкви предыдущего, III века.

> Иной позиции придерживается старший современник свт. Григория, Кирилла и Амфилохия, один из крупнейших богословов IV века свт. Афанасий Александрийский. В 39 послании о Праздниках (367 г.) он приводит список Священных книг, также включенный впоследствии в Книгу правил и ставший нормативным церковным документом. Свт. Афанасий пишет: "…изволилось и мне, побужденному истинными братьями и дознавшему сначала по ряду изложить, какие книги приняты в канон, переданы и веруются быть Божественными [т.е. согласно Преданию почитаются как Богодухновенные]…" и далее приводит полный список 27 книг Нового завета, добавляя затем: "…в сих только благовествуется учение благочестия. Никто к сим да не прилагает, ни да отъемлет от них что-либо. О сих Господь, посрамляя саддукеев, глаголал "заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией" (Мф.22:29). Здесь впервые с такой ясностью свт. Афанасий формулирует отношение Церкви к книгам Нового завета как к Священному Писанию и применяет к ним слова, сказанные Христом о Священном Писании Ветхого завета. Продолжая, свт. Афанасий пишет: "Ради большей же точности, поскольку пишу ради нужды, присовокупляю и сие, что есть, кроме сих, и другие книги, не введенные в канон, но назначенные Отцами для чтения нововступающим и желающим огласиться словом благочестия: Премудрость Соломонова, Премудрость Сирахова, Есфирь, Иудифь, Товия и так именуемое Учение Апостолов [Дидахэ, или, быть может, Климентины], и Пастырь. Впрочем, возлюбленные, сверх сих читаемых и оных канонических нигде не упоминается об апокрифических, но сие есть умышление еретиков…". Так свт. Афанасий разграничивает книги уже не на общепризнанные, спорные и подложные, но на канонические, "читаемые" (для назидания) и апокрифические (т.е. еретические).

> Фактически это правило завершает формирование канона Священного Писания как Ветхого, так и Нового завета, однако позиция свт. Афанасия получает соборное одобрение и становится общепризнанной далеко не сразу. На Востоке еще в течение некоторого времени продолжаются разногласия об Апокалипсисе, в то время как на Западе, не без влияния блж. Иеронима, позиция свт. Афанасия, ликвидирующая различие в составе Писания для Запада и Востока, быстро становится общепринятой. Нужно заметить, впрочем, что в целом ряде рукописей этой эпохи, таких как <Синайский кодекс> (греческая рукопись Библии середины IV в.), в конце Нового завета без какого-либо разграничения включены Послание Варнавы и Пастырь Ерма, а в <Александрийский кодекс> (греческая рукопись Библии начала V в.) следом за Апокалипсисом так же без разграничения располагаются 1-е и 2-е послания свт. Климента Римского.

> Поскольку вытеснение из церковного употребления не включенных в канон книг происходило медленно и не без сопротивления, потребовались еще и соборные решения об этом. Главным здесь является 33-е правило Карфагенского собора (419 г.), которое гласит: "Постановлено также, да не читается ничто в церкви под именем Божественных Писаний, кроме Писаний канонических. Канонические же Писания суть сии: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие, Иисус Навин, Судии, Руфь, Царств — 4 книги, Паралипоменон — 2, Иов, Псалтирь, Соломоновых книг — 4, Пророческих книг — 12, Исайя, Иеремия, Иезекииль, Даниил, Товия, Иудифь, Есфирь, Ездры — 2 книги. Нового Завета — 4 Евангелия, Деяний Апостолов — 1 книга, посланий Павла — 14, Петра Апостола — 2, Иоанна Апостола — 3, Иакова Апостола — 1, Иуды Апостола — 1, Апокалипсис Иоанна книга одна…".

> На этом, собственно, заканчивается история формирования и канонического оформления Священного Писания Нового завета. Решение Карфагенского собора и правило свт. Афанасия в конечном итоге определили позицию Церкви как на Востоке, так и на Западе, где она была дополнительно подтверждена на Тридентском соборе 1546 г. Даже Лютер, не будучи уверен в авторитетности ряда книг (Послания к Евреям, Иакова и Иуды, и Апокалипсис), не пошел наперекор традиции и поместил эти книги в конце своей Библии. Несмотря на то, что замена списков Нового завета на версии, соответствующие канонам, растянулась на века, общецерковная дискуссия о составе Писания после Карфагенского собора затихает.

> Но на самом деле в этой истории есть еще одна не вполне ясная страница, а именно включение и исключение из канона документов, связанных с именем свт. Климента Римского. Послания Климента упоминаются свт. Климентом Александрийским как канонические. Порой они считаются в числе спорных текстов. Многие древние рукописи Нового завета включают их в свой состав. Всё это еще не отличает их от таких неканонических текстов, как Послание Варнавы или Послание Павла к Лаодикийцам. Особый характер истории этих документов придают 85-е Апостольское правило и корректирующее его 2-е правило VI Вселенского собора (Трулльского, 681 г.).

> Апостольские Правила в составе 85 канонов составляют последнюю часть Апостольских Постановлений и вместе с тем первый раздел Книги Правил. По мнению большинства исследователей, они были составлены в конце IV века. Об этом свидетельствует как тематика большинства канонов, так и близкое сходство многих из них с постановлениями Антиохийского собора 341 года. Вместе с тем в основе некоторых разделов Апостольских Правил (и Постановлений), возможно, лежит и весьма древнее церковное предание. Первые 50 из Апостольских правил были в VI в. переведены на латинский язык Дионисием Малым (автором летоисчисления "от Рождества Христова") и вошли в каноническое право Западной Церкви. Сам Дионисий при этом не слишком верил в апостольское происхождение переводимого им документа и озаглавил его "правила, называемые апостольскими" (). На Востоке авторитет всех 85 правил был подтвержден VI Вселенским собором, который одновременно отверг Апостольские (Климентовы) постановления.

> По форме Апостольские Правила представляют собой псевдоэпиграф, ложно приписываемый свт. Клименту Римскому. Последнее, 85-е правило этого сборника следующим образом перечисляет канонические книги Священного Писания: "Для всех нас, принадлежащих к клиру, и мирян, чтимыми и святыми да будут следующие книги Ветхого Завета: Моисеевых — 5: Бытия, Исход, Левит, Числа, Второзаконие; Иисуса, сына Навина — 1, Судей — 1, Руфь — 1, Царств — 4, Паралипоменон (т.е. остатков от книги дней) — 2, Ездры — 2, Есфирь — 1, Маккавейских — 3, Иова — 1, Псалтирь — 1, Соломоновых — 3: Притчи, Екклесиаст, Песнь Песней; книг пророков — 12, Исайи — 1, Иеремии — 1, Иезекииля — 1, Даниила — 1. Сверх же сего вам да присовокупится в замечание, чтобы юные ваши изучали премудрость многоученого Сираха. Наши же, т.е. Нового Завета, Евангелия — 4: Матфея, Марка, Луки, Иоанна; Павловых посланий — 14, Петра — 2 послания, Иоанна — 3, Иакова — 1, Иуды — 1, Климента — 2 послания. И постановления вам, епископам, мною, Климентом, изреченные в восьми книгах (которые не следует обнародовать пред всеми ради того, что в них таинственно), и Деяния наши апостольские". Этот документ исключает из Нового завета Апокалипсис (что свидетельствует о его составлении, скорее всего, где-то в Восточной части Церкви), но включает и оба послания Климента, и Апостольские Постановления в целом, якобы переданные через Климента и потому называемые Климентовыми. Это дополнение резко контрастирует с общепринятой с конца IV века структурой Священного Писания, что потребовало специального церковного решения, последовавшего более чем через 2,5 века.

> К моменту созыва VI Вселенского собора в 681 г. вопрос о каноне Нового завета, вообще говоря, был давно решен. Однако существование Апостольских правил как авторитетного церковного документа вносило в него путаницу, если не сказать противоречие. Поэтому собор своим 2-м правилом постановил следующее: "Прекрасным и крайнего тщания достойным признал сей святой Собор и то, чтобы отныне, ко исцелению души и ко уврачеванию страстей, тверды и ненарушимы пребывали принятые и утвержденные бывшими прежде нас святыми и блаженными Отцами, а также и нам переданные именем святых и славных Апостолов 85 правил. Поскольку же в сих правилах повелено нам принимать оных же святых Апостолов постановления, чрез Климента переданные, в которые некогда иномыслящие, ко вреду Церкви, привнесли нечто подложное и чуждое благочестия, и помрачившее для нас благолепную красоту Божественного учения, то мы, ради назидания и ограждения христианнейшей паствы, те Климентовы постановления благорассмотрительно отложили, отнюдь не допуская порождений еретического лжесловесия и не вмешивая их в чистое и совершенное Апостольское учение…" Статус Посланий Климента в этой части правила, строго говоря, не изменяется. Однако далее в этом же правиле собор подтверждает авторитет и действенность многих правил Поместных и Вселенских соборов, в т.ч. Лаодикийского и Карфагенского, а также правил свтт. Афанасия, Григория и Амфилохия, касающихся состава Священного Писания. И этим в истории канона Священных книг в самом деле ставится точка.

> Характерно, что Ориген и другие церковные писатели рассматривают как нормальный тот факт, что авторитет ряда посланий вызывает споры среди христиан. Это радикально отличается от отношения христиан (в том числе и Оригена) к Евангелиям: непризнание их авторитета уже на рубеже II—III веков считается признаком ереси. Так, свт. Ириней Лионский пишет: "Невозможно, чтобы Евангелий было числом больше или меньше, чем они есть... суетны и невежественны и, кроме того, дерзки все те, которые искажают идею Евангелия и привносят видов Евангелия больше или меньше сказанных, — одни для того, чтобы казаться, будто они нашли больше, чем истина, другие же, чтобы укорить распоряжения Божии" ("Против ересей", III,11,8-9).

Предисловие к русскому изданию

Я с радостью откликаюсь на просьбу издателей написать краткое предисловие к русскому переводу моей книги, посвященной канону Нового Завета. Теперь у меня появилась возможность, в дополнение к списку литературы, указанному в главе И, указать несколько важных книг и статей, появившихся уже после публикации английского издания моей книги.

У. Кинзиг (W. Kinzig) прослеживает развитие термина «Новый Завет» во II и III столетиях: «The Title of the New Testament in the Second and Third Senturies», Journal of Theological Studies, 45 (1994), pp. 519–544.

Дэвид Тробиш в своей книге «Paul"s Letter Collection: Tracing the Origins» (Minneapolis, 1994) рассматривает первые четыре – в нашем издании – Павловы послания (Римлянам, 1–е и 2–е Коринфянам и Галатам) как сборник, составленный и подготовленный для публикации самим апостолом.

Стивен Вурвинде (S. Voorwinde) в кратком обзоре «The Formation of the New Testament Canon» в «Vox Reformata: Australian Journal of Christian Scolarship» 60 (1995), pp. 4–29, излагает богословское и историческое видение формирования канона Нового Завета.

В диссертации «Die Endredaktion des Neuen Testaments: Eine Untersuchung zur Entstehung der christlichen Bibel» (Fribourg, 1996) Д. Тробиш утверждает, что Новый Завет в той форме, в которой признало его каноническим, не есть продукт многовекового развития, он появился в определенный момент ранней христианской истории (до конца II века).

В книге «The Spirit and the Leter: Studies in the Biblical Canon» (London, 1997) Джон Бартон (J. Barton) исследует сложные взаимоотношения между каноническими текстами Ветхого и Нового Заветов.

В заключение я хочу высказать благодарность всем, кто принимал участие в работе над русским изданием моей книги.

Б. M. М.

Принстон, Нью–Джерси

Предисловие

Эта книга задумана как введение в такую богословскую тематику, которая, несмотря на свою важность и обычный свойственный к ней интерес, редко удостаивается внимания. Всего несколько работ на английском языке посвящены одновременно и историческому развитию канона Нового Завета, и тем сохраняющимся проблемам, которые связаны с его значением.

Слово «канон» греческого происхождения; его использование в применении к Библии относится уже ко времени появления христианства; а идея канона Св. Писания зародилась в недрах иудейской религии. На этих страницах мы раскроем оба этих тезиса, уделяя преимущественное внимание раннему святоотеческому периоду.

Формирование канона было неразрывно связано с историей древней Церкви – как ее институтов, так и литературы. Поэтому нам показалось необходимым представить здесь не только списки тех людей, которые в древности пользовались некоторыми документами, впоследствии признанными каноническим Писанием. Это особенно важно тем читателям, которые мало знакомы с деятельностью Отцов Церкви. Такие биографические сведения обретают подобающее им место в том историческом и географическом контексте, в рамках которого происходило становление канона. И хотя, как выразился однажды Доддс (Dodds), «в истории периодов нет, они есть только в головах историков», – нетрудно с достаточной ясностью выделить те этапы, когда в разных частях древней Церкви стали различать канонические и апокрифические документы.

Мне хотелось бы поблагодарить многих людей и целый ряд учреждений, в той или иной форме принявших участие в создании этой книги. В течение многих лет сменяли друг друга студенты разных лет в моем докторском семинаре по канону в Принстонской богословской семинарии. Там мы читали и обсуждали основные греческие и латинские тексты, имеющие отношение к истории новозаветного канона. Я благодарен тем университетам и семинариям в Северной Америке, Великобритании, Австралии и Южной Африке, которые приглашали меня читать лекции по материалу, представленному на этих страницах. Роберт Бернард и Лорен Стакенбрек напечатали черновую рукопись; первый к тому же составил Указатель. За просмотр окончательного варианта и ценные комментарии я должен благодарить моего коллегу, профессора Раймонда Брауна из Объединенной богословской семинарии. Вновь я должен выразить признательность издательству Оксфордского университета, принявшему эту книгу. Она завершает собой трилогию, посвященную текстам, ранним редакциям и канону Нового Завета. Моя глубокая благодарность и жене Изобель, чью неоценимую поддержку в течение многих лет невозможно передать словами.

Б. M. М.

Принстон, Нью–Джерси

Введение

Определить канонический статус некоторых книг Нового Завета стало возможным в результате продолжительного и постепенного процесса, в ходе которого ряд писаний, признанных авторитетными, был отделен от гораздо более обширного корпуса раннехристианской литературы. Хотя это – один из наиболее важных итогов развития мысли и практики древней Церкви, достоверно установить, кто, когда и как это сделал, невозможно. Наверное, в истории христианской Церкви мало найдется таких удивительных загадок, как отсутствие описания столь важного процесса.

Принимая во внимание недостаточность необходимых сведений, не стоит удивляться тому, что исследовать процесс канонизации новозаветных текстов очень трудно. Немедленно возникает множество вопросов и проблем. Одни из них – сугубо исторические. Например, интересно было бы проследить за той последовательностью, с которой некоторые части Нового Завета обретали статус канонических; каковы были критерии при определении каноничности той или иной книги и какую роль сыграли Маркион и другие еретики в стимулировании процесса. Другие носят чисто текстологический характер. К ним относятся, например, вопросы о том, действительно ли так называемый западный вариант новозаветного текста создавался как средство передачи канонического текста и какие тексты из обильного числа рукописных вариантов можно рассматривать сегодня как канонические. Есть проблемы, которые требуют сугубо богословского решения, причем некоторые из них могут иметь далеко идущие последствия. Центральный здесь – вопрос о том, нужно ли считать канон Нового Завета окончательно сформированным и продуктивно ли искать канон внутри самого канона. Не менее важен и такой вопрос: принадлежит ли канонический авторитет каждой из новозаветных книг по отдельности или же он был придан их собранию. При этом в обоих случаях в силе остается еще один аспект, требующий разрешения: можно ли считать, что канон отражает божественный замысел в контексте истории спасения?

Очевидно, что о таких вещах легче спрашивать, чем находить на них ответы. Может статься, что ответов и нет или ни один из них нельзя признать удовлетворительным.

Несмотря на полное молчание святых Отцов о том, как проходила канонизация, современные ученые единодушны относительно ряда факторов, которые могли способствовать созданию новозаветного канона. Но перед тем, как рассматривать письменные свидетельства и связанные с ними исторические проблемы, полезно будет, хотя бы кратко, остановиться на наиболее надежно установленных вехах, иначе все это может показаться лишь нагромождением разрозненных и неизмеримых деталей.

Отправной точкой нашего исследования будет попытка установить список признанных начальным христианством авторитетов и проследить за тем, как возрастает их влияние.

(1) С первых же дней своего возникновения христианская располагала каноном священных книг – иудейских писаний, изложенных на древнееврейском языке и широко использовавшихся в греческом переводе, названном Септуагинтой. В то время точные границы иудейского канона могли быть еще окончательно не установлены , но входящие в него книги уже обладали соответствующим статусом, на них принято было ссылаться как на «Писание» (ή γραφή) или «Писания» (αί γραφαί), а цитаты из них вводились формулой «как написано» (γέγραπται).

Будучи благочестивым иудеем, Иисус принимал эти Писания как слово Божье и нередко ссылался на них в Своих проповедях и спорах. В этом Ему следовали и христианские проповедники, и учителя, обращавшиеся к Писаниям для того, чтобы выдержками из них подтвердить несомненность христианской веры. То высокое значение, которое придавали в первоначальной Церкви Ветхому Завету (если пользоваться традиционным христианским названием иудейских писаний), обязано прежде всего тому, что современники не сомневались в его боговдохновенном содержании (: и далее).

(2) Наряду с иудейскими писаниями для древнейших христианских общин существовал и другой авторитет – слова Самого Иисуса, передаваемые изустно. Во время Своего общественного служения Иисус не раз подчеркивал, что авторитетность Его высказываний ни в чем не уступает древнему закону, и, располагая их рядом с его предписаниями, говорил, что те исправляются ими, исполняются и даже отменяются. Это ясно видно на таких примерах, как Его мнение о разводе ( и далее или в параллельных местах) или о нечистой пище (). Все они подкреплены так называемыми антитезами, собранными Матфеем в Нагорной проповеди (: «Вы слышали, что сказано древним… а Я говорю вам»).

Поэтому неудивительно, что в ранней Церкви слова Иисуса заучивали наизусть, их бережно сохраняли и цитировали. Они обладали приоритетом по отношению к закону и пророкам, им приписывался равный и даже больший авторитет. Именно к «словам Господним» убежденно обращается, например, апостол Павел – для подтверждения своего учения .

Сначала наставления Иисуса передавались от одного слушателя к другому изустно – они–то и стали первоосновой нового христианского канона. Позже были составлены письменные повествования, где собраны не только запомнившиеся Его высказывания, но и воспоминания о Его делах – милосердии и исцелениях. Часть этих документов и легла в основу известных нам Евангелий. О них–то и говорится в прологе к третьему Евангелию ().

(3) Параллельно с наставлениями самого Иисуса имели хождение апостольские толкования Его деяний и личности, раскрывающие верующим, что значат они для их жизни. Как и проповеди Христа, они адресовались прежде всего тем общинам, которые были созданы в начальный период миссионерства. Более того, именно благодаря таким посланиям можно было до известной степени направлять жизнь этих общин уже после того, как оттуда ушли апостолы, или же отсылать их верующим тех городов, которые они еще не посещали (например, Послания к Римлянам и Колоссянам). Даже критики Павла из коринфской общины признавали, что такие послания были «строгими и сильными» ().

Если Павлу иногда приходилось разрешать какой–либо вопрос, к которому нельзя было непосредственно применить слов Иисуса, он ссылался на свое призвание одного из «получивших милость от Господа быть Ему верным» и «имеет Духа Божия» (). Апостол утверждал, что его наставления и распоряжения исходят от Господа (), Сам Господь говорит его устами (ср.: ).

Не стоит обсуждать здесь, когда и как обрел Павел столь глубокое осознание своей силы, присущей всему его апостольскому служению (); но важно напомнить о поворотном событии его жизни, к которому он постоянно это служение возводит (). Сознавая силу своего призвания, Павел претендовал даже на то, что он может предавать анафеме любое благовествование, исходящее не от Господа (; ср.: ). То же можно сказать и о других учителях апостольского века (, ).

Послания Павла начали распространяться еще при жизни автора . Это видно, например, из апостольского распоряжения о том, что колоссянам и лаодикийцам следует обмениваться посланиями, может быть – в копиях (), а в Послании к Галатам он обращается к «церквам Галатийским» () и настаивает на том, чтобы Первое послание к Фессалоникийцам было прочитано «всем святым братиям» (). Из этого следует, что в то время, очевидно, уже существовало несколько «домашних церквей».

Авторы апостольских посланий убеждены в авторитетности своих слов, но не уверены в том, что их воспримут как неизменный постулат учения и руководства для обустройства христианской жизни. Они писали о насущных, с их точки зрения, проблемах, обращаясь как бы к своим непосредственным слушателям. Естественно, эти послания бережно сохраняли и многократно перечитывали и в тех общинах, которые были первыми их адресатами, и в других, куда доставляли копии этих ценных свидетельств апостольского века .

(4) С годами увеличивалось количество христианской литературы и расширялся регион ее распространения. Так, в конце I века по P. X. Климент Римскийобратился с посланием к Коринфской церкви, а в начале II века св. Игнатий, епископ Антиохии, на пути к своей мученической кончине в Риме разослал шесть коротких посланий различным церквам и одно – Поликарпу Смирнскому. В этой, а чаще – в более поздней христианской литературе II века мы встречаем знакомые нам рассуждения и фразы из апостольских посланий, цитируемых порой особенно выразительно. Каково бы ни было отношение ее авторов к этим апостольским документам, ясно одно – с самого начала те определяли их образ мыслей.

Особую значимость посланий апостолов, которые были соратниками Христа и создавали свои произведения так близко от времени Его земного служения, постоянно подчеркивали, а это способствовало вычленению и объединению этих документов в отдельный корпус писаний, который позволил надежно изолировать их от творений более поздних авторов. Например, послания Климента и Игнатия явно проникнуты духом после–апостольских времен. В них чувствуется некоторая авторитетность, но сознания апостольского приоритета здесь уже нет. Авторы постоянно ссылаются на глубоко почитаемых апостолов, как на столпов уже минувшего века (1 Клим 5:3–7:42:1 и далее; 47:1 и далее; Игнат Тралл 2:2; Магн 6:1:7:2:13:1). Вполне очевидно, что современники могли распознавать тон документов; да так оно и было. Поэтому одни стали идентифицировать как канонические, а другие относить ко все возрастающей группе патристической литературы.

(5) Во II веке выражением «Господь и апостолы» начиналось любое определение, касающееся вероучения или практических проблем. По всей вероятности, вначале местные церкви могли располагать лишь отдельными апостольскими посланиями и, может быть, одним–двумя Евангелиями. Но постепенно к формируемому собранию священных книг, куда входили Евангелия и Послания, добавили две другие – Деяния святых Апостолов и Откровение Апостола Иоанна Богослова. Каноничность первой доказывалась тем, что она продолжала более раннюю книгу евангелиста Луки ( и далее), а вторую причисляли к священным на том основании, что в ней провозглашалось благословение тем, кто читает, слушает и соблюдает «слова пророчества сего» ().

Именно такое публичное чтение христианских книг упоминал св. Иустин Мученик около 150 г. по P. X. Он пишет, что по воскресеньям на литургии принято читать воспоминания апостолов (т.е. Евангелия) или писания пророков (I Апол 47, 3). Таким образом, христианские общины приобретали обыкновение считать апостольские писания равнозначными, в определенном смысле, более ранним иудейским писаниям, и такая литургическая традиция, несомненно, неодинаковая в разных общинах, накладывала отпечаток на сознание древних христиан. Некоторые Евангелия и Послания стали воспринимать как достойные особого почитания и послушания .

(6) Во II и III веках появились переводы апостольских писаний на латынь и сирийский, а частично – и на коптские диалекты . Своим происхождением они, несомненно, обязаны богослужебным нуждам, поскольку за чтением небольших отрывков на греческом следовал их перевод на понятный язык. Вначале перевод был устным, но вскоре христиане получили и письменный. Собрание переведенных таким образом книг составляло корпус Св. Писания в данных регионах, хотя иногда туда включали книги, не признанные священными повсеместно. Например, в Сирийской и Армянской церквах в канон включалось Третье послание апостола Павла к Коринфянам (см. ниже, гл. IX. II).

Так, бок о бок со старым иудейским каноном, никоим образом не замещая его, сложился новый канон, христианский . История его формирования – не серия случайных событий, а длительный и последовательный процесс. Тогда стояла задача не просто собирать, но и отбирать, и даже отвергать. Канон Нового Завета принимали не индивидуальным или соборным волеизъявлением на заре христианской эры – отбор новозаветных книг происходил постепенно, в течение многих лет и под давлением различных обстоятельств, и внешних (см. гл. IV) по отношению к жизни общин, и внутренних (см. гл. XI. I). В разное время и в разных местах давали о себе знать, соответственно, разные факторы. Воздействие некоторых из них было постоянным, другие проявлялись лишь время от времени. Какие–то были местного масштаба, другие действовали всюду, где бы ни пускала корни .

Данные, подтверждающие вышеприведенные соображения, собраны в главах второй части. Это – свидетельства из писаний Отцов Церкви, характеризующие те этапы, которые прошел процесс канонизации. В раннем периоде, так называемом апостольском веке, обнаруживаются лишь свидетельства о том, что в различных местах существует одно из Евангелий или новозаветных Посланий. В жизни следующих христианских поколений постепенно из общей массы выделяются Евангелия и ряд посланий, приписываемых апостолу Павлу и другим руководителям апостольской Церкви. Наконец, после многих лет, в течение которых появлялись и исчезали книги местного или временного значения (см. гл. VII), впервые был поставлен вопрос о границах новозаветного канона – в Пасхальном послании Афанасия, епископа Александрийского, написанном в 368 г. Однако, как следует из наших дальнейших рассуждений, не все в Церкви были готовы принять канон в редакции Афанасия; в последующие века наблюдались незначительные колебания и на Востоке, и на Западе. Таков сюжет долгой и увлекательной истории о том, как формировался и признавался канон Нового Завета.

(Philadelfia, 1971). Обратим внимание и на выражение «памятовать слова Господа Иисуса» в и утверждение, что «сама рукопись (ιδιόχειρος) евангелиста благодатью Божьей до сих пор сохраняется в главной церкви Эфеса и почитаема верными» (Migne, Patmlogia Graeca, xviii. 517D; см. также Juan Leal, « El autograft) del IV Evangelio y la arqueologia», Estudios ecclesiasticos, xxxiv 1960., pp. 895–905, особенно 903–905). Об авторских рукописях новозаветных книг см. также Eberhard Nestle, Introduction to the Textual Criticism of the Greek New Testament, 2nd ed. (London, 1901), pp. 29–31, и фрагмент письма, приписываемого Клименту Александрийскому (см. pp. 132–133 внизу).

Помимо христианской литературы, созданной апостольскими Отцами и апологетами (которые рассматриваются в следующих главах), нельзя не заметить отголосков некоторых новозаветных книг в таких сборниках, как 3–я Книга Ездры и Завет двенадцати патриархов.

См. Paul Glaue, Die Vorlesung heiliger Schriften im Gottesdienste; 1 Teil, Bis zur Enstehung der altkatolischen Kirche (Berlin, 1907), и критический комментарий CR. Gregory «The Reading of Scripture in The Church in the Second Century»,American Journal of Theology, xiii (1908), pp. 86–91. (книга Adolph von Harnack Bible Reading in the Early Church (London, 1912) в основном посвящена практике индивидуального чтения Св. Писания).

Об истории создания этих переводов см. монографию автора The Early Versions of the New Testament, their Origin, Transmission, and Limitations (Oxford, 1977).

Как показал фон Гарнак (The Origin of the New Testament New York, 1925., p. 5), у Церкви было четыре варианта: а) включить в канон только ; б) расширить Ветхий Завет, в) исключить Ветхий Завет; г) сформировать новое каноническое собрание текстов.